История флота российского. Гангут. 1714 год.

Когда-то Балтийское море было почти что шведским озером и, чтобы бороздить его просторы иной раз нужна была особая бумажка, дававшая судну не принадлежавшему королевству Швеция, разрешение на пребывание и ведение деятельности в этих пределах.

Да, это сейчас Балтику смело бороздят эстонские тяжелые крейсера (шутка!), латвийские авианосцы (снова шутка!) и литовский стратегический атомоход «Грибаускайте» (опять, если что!), а в те годы только шведский военно-морской флот решал, кому там быть, а кто может ехать на… другую линию судоходства.

Если смотреть на территории, подвластные Стокгольму в конце XVII – начале XVIII веков, то получается, что более 70% прилегающих к Балтийскому морю земель – шведские. Немцы, датчане и поляки, конечно же, не всегда соглашались с таким положением вещей, но молчали. Когда же не было сил молчать, то «огребали» от свеев по полной схеме, продолжая жить под суровым наказом с севера «тихо сидеть, да страх иметь».

Итак, 1714-й. Уже пятнадцатый год длится Великая Северная война (Stora nordiska kriget по-шведски).

Триумфально начавшись для королевства Нарвой в 1700 году с сильнейшей в Европе армией, мощной экономикой, обширными, по мерам тех лет, территориями, она к середине своей (1710), обернулась для Его Величества короля Карла XII, эпически профуканными сухопутными войсками под Полтавой (1709) и катастрофическими для Швеции территориальными изменениями в Ингерманландии, которая с падения Выборга и Кексгольма (1710 год) была полностью под властью русского царя.

Новая столица России – город Санкт-Петербург, помимо представительских функций, ещё и выполняла функцию чисто военную – постройка боевых кораблей для молодого Балтийского флота.

Справлялась она с этим вполне превосходно, и куча крестов на кладбищах новообразованного города тому явное подтверждение… Нет, я не повторяю старое «клацанье зубами» о том, что Петербург построен на костях. По-человечески это всё страшно, однако, был ли у Петра Великого в той войне другой путь? Если только жениться Петру Алексеевичу на сестре Карла - Ульрике Элеоноре, но это из области фантастики, да и жаль лично мне было бы нашего реформатора, ибо такой фейс каждый день видеть – с ума можно сойти!

Так вот, с 1706 года Санкт-Петербург начал строить для России боевые корабли, ибо наша страна в тот момент остро нуждалась в подобном импортозамещении, поскольку Беломоро-Балтийского канала тогда ещё построено не было, а производить суда и каждый раз волоком тащить их из Архангельска было крайне накладно. Иностранные же верфи, хотя и были не против «заказов на высшем уровне», но в силу господства шведского флота и недостаточной подготовки российских военно-морских кадров, постройка судов в Голландии, например, и их дальнейший провод к Петербургу представлялся делом не простым, т. е. они нам его построят, мы погрузим наш экипаж, а в пути, мало ли что, может его шведы утопят.

Наша верфь в Ингрии начала с малого – шнявы, бригантины, потом галеры, ну и, наконец, линейные корабли! И вот я вам скажу, что галеры – это очень удобные суда. Да, они не имели такого парусного вооружения, как фрегат, линкор или галеот, а значит, скорость у них могла быть в половину меньше их (где-то не более 8 узлов, но по ситуации чаще 4-5). Не было у галер и такого количества артиллерии на борту. Более того, автономность плавания тоже совсем не радовала, поскольку там очень много народа трудилось на веслах, и, следовательно, им требовались пища и вода. В сражении галеру было легко вывести из строя ибо при больших потерях в «главной энергетической установке» (это про гребцов, если что) такое судно, естественно, теряло ход. Живучесть, кстати, тоже была не на самом высоком уровне.

Однако, именно галеры составляли немалую часть флота Швеции в те годы, поскольку, исходя из сказанного выше:

1. Переходы из, например, Гетеборга к побережью Эстляндии дольше 2 суток не занимали (следовательно, запасов провизии вполне хватит и на экипаж, и на десант).

2. Балтика – крайне мелководное море и большим парусникам там, порой, сложно было развернуться, особенно при проведении десантных операций (следовательно, хоть какая-то поддержка корабельной артиллерии десанту все же есть).

Таким образом, учитывая боевой опыт своих врагов, мы не налегали разом только на парусники с мощной артиллерией, а стремились создать сбалансированный военно-морской флот, отвечавший тем реалиям. Хотя тенденция уже тогда просматривалась явно: паруса и артиллерия, но от вёсел не откажутся ещё долго.

Итак, у нас была новая столица, начал появляться флот, мы заняли юг и центр Финляндии, но без активных действий на море всё это превращалось в чемодан без ручки. Почему? Да потому что в любой момент шведы могли высадить десант, в том числе и в Санкт-Петербурге, и всё: первому губернатору нашего «европейского» города пришлось бы заново отстраивать себе дворец. Александр Данилович, конечно, в накладе бы не остался, ибо все мы помним его любовь к казенным деньгам, но восстанавливать дворец ему бы пришлось, при таком ходе событий, только в том случае, если бы мы смогли эту территорию удержать.

Однако вот так вот выйти на просторы и биться со шведским флотам нам было боязно, ибо на тот момент русский флот был, скорее, дорогой игрушкой, которая тешила чувство собственной важности у нашего царя, мол, да-да, я ничем не хуже других монархов, у меня тоже флот есть…. Своей эффективности в полноценном боестолкновении он ещё не показал.

В финском городе Або (современный Турку) находился русский гарнизон, которому требовалось усиление, и морской путь для этих целей являлся хотя и опасным, но самым быстрым. Поэтому русский флот под командованием генерал-адмирала Федора Матвеевича Апраксина, состоявший из 99 галер и иных судов с малой осадкой, направился из Санкт-Петербурга к берегам Финляндии и в итоге сосредоточился в бухте Тверминне.

Тут следует сказать, что наш генерал-адмирал серьезного боевого опыта на море не имел, и в крупных морских баталиях до этого не участвовал. Фёдор Матвеевич был хорошим администратором, имел некоторый опыт в войне с Турцией, но в европейских войнах на море участия не принимал. Не довелось.

Навстречу нашему флоту вышел флот шведский, имевший 15 линейных кораблей, 3 фрегата, 9 галер и 2 бомбардирских корабля под командованием достаточно опытного моряка адмирала Густава Ваттранга, который прибыв, встал «недалеко», блокируя русские корабли.

Нашей "радости", как вы понимаете, не было предела. Вопроса «кто виноват?» не возникало, но в воздухе витала дума на тему «что делать?».

Прибывший к месту событий Петр Великий предложил поступить следующим образом: в самой узкой части полуострова Гангут соорудить переволоку и волоком тащить часть галер. Адмирал Ваттранг, изумившись такими особенностями русской души, повелел разделить свою эскадру на части и, оставшись с 7 линкорами и 2 фрегатами у Гангута, стал ожидать удобного момента для того что бы разделать русских под орех. Не, ну а чего бояться-то? 8 линкоров и 2 бомбардирских корабля под командованием вице-адмирала Лилье идет к Тверминне, 1 фрегат и 6 галер под командование контр-адмирала Эреншельда направились на другую сторону переволоки… Не уйдут! Не в мою, как говорится, смену!

И не знал, увы, опытный шведский адмирал, что существует в России хорошее такое слово – «развод», и что его, бывалого моряка, «банально развели» как раз с той целью, что бы он и разделил все свои силы. Наступил штиль, а это означает, что любой парусник, каким бы он мощным не был, теряет возможность маневра.

20 русских галер под командованием Матвея Христофоровича Змаевича вырываются из бухты и блокируют отряд контр-адмирала Эреншельда у острова Лаккиссер.

Таким образом, наш авангард смог обогнуть весь полуостров, выйдя на противоположную сторону. Растерявшись от такого хода событий, адмирал Ваттранг спешно отозвал силы вице-адмирала Лилье, что освободило прибрежный фарватер, и позволил Апраксину вырваться к Змаевичу, и, пройдя вне досягаемости корабельной артиллерии противника, ударить по Эреншельду! Контр-адмирал Нильс Эреншельд, поняв в какую ситуацию он попал, попытался уйти, но увы. Запутавшись в шхерах, сам себя припер к стенке, сунувшись в Рилакс-фьорд откуда выхода не было.

«Да и черт со всем этим, господа, - сказал он, наверное, своим офицерам стоя на палубе своего флагмана, фрегата «Элефант», обозревая в трубу русские галеры, - слабый ветер – явление временное, да и наш командующий тут, неподалеку совсем. Посему, - повернулся он, окинув взглядом полубак, - считаю необходимым выстроить наши корабли по вогнутой линии: берега по флангам, а остров Шторен в тылу. Так что как бы московитам самим в ловушке не оказаться! Да и 116 корабельных пушек – сила серьезная. Пусть попробуют нас взять!» - и с уверенностью отверг предложение противника «сдаться без пролития крови».

После 14 часов русские начали атаку. В лоб. Неудачно. Подпустив наши галеры на дистанцию около 300 метров, шведы обрушили на них всю свою артиллерийскую мощь. Нам в этом случае противопоставить было практически нечего, ибо калибр был не тот. Таким же образом не удалась и наша вторая атака.

«Ну, что я вам говорил, - с добродушной холодностью констатировал Эреншельд, - царь Петр может кого угодно обманывать тем, что у него есть флот, но только не военных моряков Его Величества короля Швеции». Увидев третью атаку, Эреншельд, внутренне уже успокоившись, начал думать о том, сколько вина следует выдать своим матросам в сегодняшний вечер, ибо всё ж храбрецы! Не, это, конечно, всего лишь московиты, не датчане, но в который раз шведские моряки показали своё умение воевать!

Однако в третий раз все пошло «не по шаблону»: русские галеры, маневрируя, пошли на левый фланг противника, и, сблизившись «на вытянутую руку», под личным командованием Петра Великого, смогли взять на абордаж часть шведских галер. Оставшиеся в живых члены шведских экипажей, которые смогли покинуть свои корабли, направились к флагману – фрегату «Элефант», где находился контр-адмирал Эреншельд, но длилось их счастье недолго: после нейтрализации галерного отряда русские перенесли весь свой огонь на флагманский корабль, и, окружив, взяли на абордаж и его.

Контр-адмирал Нильс Эреншельд, пылая яростью за упущенную победу, дрался до конца, да так, что вышел из боя только получив седьмое по счету ранение и упав за борт, откуда его выловили русские военные моряки.

Мы победили, потеряв 124 человека против 370 человек убитыми и 580 пленными у шведов. Однако, наш противник пару ноликов нам приписал и если сравнивать шведские данные по потерям, то получается что мы чуть ли ни больше половины своих галер там оставили, а счет потерь в живой силе, по шведскому исчислению, идет на тысячи.

Конечно, произошедшее в тот день не является масштабной победой на море. Флот нашего северного соседа и извечного противника мы не уничтожили. Однако, стало ясно, что российский флот – это не просто дорогая игрушка, а полноценная организация, которая является частью вооруженных сил и способна выполнять поставленные перед ней задачи. Таким образом, у нашего царя наконец-то появилась «вторая рука».

Как итог, также, можно сказать, что перед шведами замаячила реальная угроза русского морского десанта, ибо фактически мы полностью контролировали и владели Финским заливом, активно строили корабли, обучали экипажи, и получали нужный боевой опыт на море, которого нам так не хватало.

Адмирал Густав Ваттранг на следующий день после боя снялся с якоря и отправился в Швецию, видимо, побоявшись прибытия к русским более крупных сил. Его карьере это событие никак не помешало, и он продолжил военную службу, уйдя в отставку по состоянию здоровья через пару лет.

Контр-адмирал Нильс Эреншельд, находясь в плену, пользовался большим почетом и был произведен в вице-адмиралы Адмиралтейс-коллегией Швеции . Я прошу заметить, что данное повышение по службе было сделано человеку, который находился в плену! Предложения о поступлении на русскую службу были им категорически отвергнуты. Вернувшись после подписания Ништадтского мира домой (1721 год), Эреншельд продолжил трудиться на благо своей страны, дослужившись до звания полного адмирала.

Федор Матвеевич Апраксин, через девять лет после Гангута, возглавил Балтийский флот. Он переживет Петра Великого на 3 года.

В память о первой русской морской победе в Санкт-Петербурге будет построена церковь Святого Пантелеймона, которая в наше время считается старейшим Храмом города.

Автор статьи Дмитрий Хандога.