Гений свободы?

40 лет назад был выслан в город Горький (ныне Нижний Новгород) и помещен под домашний арест советский физик и общественный деятель, академик АН СССР, нобелевский лауреат и Герой социалистического труда, главный создатель советской водородной бомбы Андрей Дмитриевич Сахаров.

Сегодня его именем названы улицы и площади. Наряду с Лениным и Сталиным он регулярно входит в топ-списки выдающихся русских деятелей XX века. Однако единства мнений на его счет не существует. Ура-патриоты обвиняют академика в том, что он приблизил крах СССР и вообще был «агентом ЦРУ». Либералы, напротив, создали настоящий культ Сахарова. В их версии ученый стал иконой правозащитного движения и мессией, наконец-то принесшим в Россию свободу.

Между тем, отец водородной бомбы не был ни иконой, ни мессией, ни агентом ЦРУ. Трудно поверить, но он частенько пил водку, а временами даже спирт, очень своеобразно ухаживал за женщинами, умел подраться, любил выйти в свет в дорогом костюме, регулярно задирался с партийными бонзами, никого не стесняясь, рыдал на людях, сочинял стихи и вообще был живым и очень интересным человеком.

Карьерному взлету Андрея Сахарова мог бы позавидовать Наполеон. В 1948 году 27-летнего ученого пригласил работать над сверх-секретным «объектом» его научный руководитель Игорь Евгеньевич Тамм. Ну как пригласил… Их обоих «очень попросил согласиться» всемогущий Лаврентий Павлович Берия, собиравший ученых для работы над советской атомной бомбой. Отказаться было невозможно.

На тот момент Сахаров был аспирантом Тамма — худой, высокий, застенчивый, ужасно одетый и к тому же невероятно косноязычный. В молодости он очень непонятно говорил. А с девушками просто терял дар речи — примерно как Раджеш из «Теории Большого взрыва». В 1943 году он влюбился в лаборантку Клаву Вихиреву и так боялся сделать ей предложение, что написал его на бумаге — и так и отдал девушке. Результатом стал счастливый 26-летний брак и трое замечательных детей.

И вот этот застенчивый нищий ботаник, ютящийся с семьей в коммуналке, в одночасье получает шикарную трехкомнатную квартиру в Москве, коттедж в Сарове (где и шла работа над бомбой) и совершенно фантастическую зарплату в 20 тысяч рублей. Оклад союзного министра тогда равнялся 5 тысячам рублей. Новенький Москвич-400 стоил 9 тысяч.

С 1950 по 1968 годы Сахаров провел в обстановке строжайшей секретности в Сарове (он же База-112, Горький-130, Арзамас-16). Компенсацией, кроме материальных выплат, стало его уникальное положение. Ученые, работавшие над атомным проектом, жили, как ни парадоксально, в обстановке полной интеллектуальной свободы.

Офицеры ГБ, курировавшие работу на «объекте», даже не пытались промывать мозги ученым. Тамм открыто слушал Би-Би-Си. Сахаров регулярно отказывался вступить в партию. Это не помешало ему стать лидером сверх-секретных исследований, получить три звания Героя Социалистическго труда и три ордена Ленина — вместе с огромными бонусами. В 32 года, минуя всякую традиционную иерархию, он стал академиком Академии наук СССР.

У советских руководителей выхода особо не было. Они просто вынуждены были забить на идеологию и лелеять своих взбалмошных гениев. В 1945 году американцы продемонстрировали Сталину в Хиросиме, на что способна атомная бомба. В 1947 году министр иностранных дел Молотов, сделая хорошую мину при плохой игре, заявил на весь свет, что у советского правительства тоже уже есть ядерное оружие.

Но это был чистой воды блеф. Все, что находилось к 1948 году в распоряжении Берии, это начиненная взрывчаткой труба, с которой проводились многочисленные эксперименты, добытый заключенными уран, да замечательные мозги советских физиков.

В 1949 году Гарри Трумэн утвердил первую версию секретного плана «Дропшот», согласно которому на Москву и Ленинград планировалось сбросить многотонные атомные бомбы. Приходилось торопиться.

Первое, что сделал Сахаров в Сарове — предложил изменить форму будущей бомбы — вместо трубы с зарядом он предложил сделать шар. В этом шаре слоями должно было располагаться взрывчатое вещество — поэтому его прозвали «Слойкой». Вторая идея насчет «Слойки» принадлежала Виталию Гинзбургу. Он угадал с составом боевой начинки, предложив использовать дейтерид лития-6 — «Лидочку».

В 1950 году произошло два важных события. Британская разведка схватила Клауса Фукса, немецкого физика, участника «Манхэттенского проекта», который исправно пересылал в СССР чертежи и разработки американцев. В том же 1950 году Сахарову переслали из ЦК ВКПб письмо сержанта Олега Лаврентьева. Тот служил на Дальнем Востоке, самоучкой изучал ядерную физику и тоже догадался насчет дейтерида лития-6. Он также решил, что изолировать плазму в бомбе можно электро-магнитной ловушкой. Сахаров положительно отрецензировал письмо Лаврентьева, только предложил сделать ловушку для плазмы магнитной.

Так, объединенными усилиями была придумана советская водородная бомба. По словам Юлия Харитона, она «получилась почти в два раза легче и в два раза мощнее американской».

В августе 1953 года на Семипалатинском полигоне была испытана первая в мире водородная бомба. Сахаров лежал рядом с руководителями проекта, уткнувшись лицом в землю, но в какой-то момент не выдержал, сорвал защитные очки и посмотрел в лицо своему созданию: «Я… успел увидеть расширяющееся огромное облако, под которым растекалась багровая пыль. … Оно стало быстро отделяться от земли, клубясь и сверкая оранжевыми проблесками. Постепенно оно образовало как бы „шляпку гриба“. С землей его соединяла „ножка гриба“… В этот момент до нас дошла ударная волна.»

Про Оппенгеймера рассказывают, что в момент взрыва над Хиросимой он рыдал у себя в кабинете. Сахаров «синдромом Оппенгеймера» никогда не страдал. Спустя много лет правозащитник Алесь Адамович спросил его, не чувствует ли он вины за свою бомбу. Сахаров решительно возразил. А потом мечтательно сказал: «А вы знаете, Алесь, какой свежий воздух после атомного взрыва? Он пахнет озоном…»

При этом Сахаров одним из первых в мире понял, какую опасность представляет собой радиационное воздействие атомного взрыва. Военные в то время рассматривали ядерное оружие просто как сверхмощную взрывчатку. Даже исследования в Хиросиме и Нагасаки не сразу доказали им, какой страшный пролонгированный эффект имеет радиация.

Сахаров близко дружил с лучшими советскими биологами, боролся с Лысенко, защищал генетику. Друзья и объяснили ему, к чему приведут взрывы его бомб. Уже в середине 50-х он осознал, что наделал, и повел решительную борьбу за отмену ядерных испытаний во всем мире.

Поворотным пунктом стал декабрьский вечер 1955 года. Военный руководитель испытаний М. Неделин пригласил всех на банкет в своем коттедже. Сахаров встал и предложил тост за то, чтобы «наши бомбы взрывались только на полигонах и никогда над городами». Неделин усмехнулся: «Разрешите рассказать одну притчу. Старик перед иконой с лампадкой, в одной рубахе, молится: направь и укрепи, направь и укрепи. А старуха лежит на печке и подает оттуда голос: „ты, старый, молись только об укреплении, направить я и сама сумею!“ Давайте выпьем за укрепление!».

«Я весь сжался, — вспоминал потом Сахаров. — Прошло много лет, а до сих пор у меня ощущение, как от удара хлыстом».

С 1956 года жизнь Сахарова словно раздваивается. В рабочее время он создает для Никиты Хрущева «Царь-бомбу», ту самую «кузькину мать», котору генсек грозил показать американцам. В свободное время он борется за мир во всем мире, устраивает Хрущеву скандалы, требуя отменить ядерные испытания, и горько плачет, когда его не слушают.

Хрущев в бешенстве от выходок своего главного гения. Но поделать с ним ничего не может. В 1962 году он награждает Сахарова третьей звездой Героя. В том же году происходит Карибский кризис. Перепуганные угрозой ядерной войны Хрущев и Кеннеди вспоминают о предупреждениях ученых. И в 1963 году СССР и США подписывают Договор о запрещении ядерных испытаний в трех средах — на земле, воде и в воздухе. Сахаров празднует победу.

Тогда же, в 1960-е Сахаров развивает бурную общественную деятельность. Он требует отмены смертной казни, выступает в защиту политзаключенных, пишет письма правительствам всех стран, защищает Пабло Неруду, Анджелу Дэвис и озеро Байкал. Вместе с друзьями организует первые в СССР политические демонстрации. Он замечательно уловил тренд 60-х — хиппи, пацифизм, рок-н-ролл, «делайте любовь, а не войну». На Западе с восторгом принимали все идеи раскрепощенного советского академика. А в СССР правительство решило отстранить его от секретных работ над ядерным оружием.

Свою отставку Сахаров переживал тяжело. Он попытался вернуться в мир теоретической физики, но за то время, что он работал над бомбой, коллеги ушли далеко вперед. А 8 марта 1969 года умерла от рака его жена. На ее похоронах Сахаров рыдал в голос, а потом впал в тяжелейшую депрессию — «месяцами жил как во сне». Выход из депрессии он отметил своеобразно — снял со счета в сберкассе все, что там было, 130 тысяч рублей, и перечислил их на благотворительность — в Красный крест и на строительство онкоцентра.

Спасла его от тоски активная правозащитная деятельность и встреча с Еленой Боннэр, ставшей его второй женой. Это была настоящая любовь с первого взгляда. Вместе они ездили на суды над политзаключенными, кричали на милиционеров, бузили в залах суда, бегали от следивших за ними гебешников. Это было увлекательное и яркое существование, сплошной рок-н-ролл.

Политические акции Сахарова живо напоминали перформансы современных художников. Они были яркими, имели успех во всем мире и приносили автору заслуженную славу. Как суперзвезде правозащитного движения ему присуждали премии по всему миру, а каждый его шаг отслеживался в мировой прессе. В интервью зарубежным корреспондентам Герой Соцтруда смело критиковал СССР, а советская власть смотрела на все это в полной растерянности.

Сделать с академиком было ничего нельзя — особенно после того, как в 1975 году ему была вручена Нобелевская премия мира. Любой наезд на него привел бы к полному бойкоту СССР. Оставалось только публиковать дурацкие фельетоны в советских газетах. Присяжный журналист Яковлев написал книжку, в которой собрал все грязные сплетни о Елене Боннэр. Но книжку никто не читал, а Сахаров, встретившись с Яковлевым, набил ему морду.

Только в 1980 году, когда Сахаров осудил вторжение в Афганистан и призвал к бойкоту московской Олимпиады, его решились выслать в Горький (Нижний Новгород). Перед этим ему велели сдать все госнаграды. Сахаров ответил «нет», на том дело и кончилось.

В Горьком Сахаров писал для Боннэр трогательные стихи и три раза голодал ради своей любви. По версии его историографов, его подвергали в Горьковской больнице насильственному кормлению. По версии врачей, Сахаров и Боннэр практиковали модное тогда лечебное голодание. Когда академик слишком увлекся, они и попытались его накормить — буквально чтобы спасти его жизнь. Но врачам никто не поверил.

В 1986 году раздался знаменитый звонок из Кремля — новый генсек Горбачев позвал Сахарова обратно в Москву «продолжать свои патриотические дела». В это время академик встречается с Франсуа Миттераном, Маргарет Тэтчер, Рональдом Рейганом, выступает с трибуны съезда народных депутатов, сочиняет проект Конституции. Внезапная смерть в 1989 году замораживает его в образе великого правозащитника и мученика свободы. Но сегодня интереснее вспоминать о том, каким он был на самом деле — эксцентричное дитя 60-х, безумный профессор, вечный вундеркинд.